Упущенный момент, или что из русской классики заслуживает второго шанса

Несмотря на то, что я считаю «Войну и мир» одной из книг, что стоит ознакомления хотя бы через силу, но фактор времени, необходимого на закрытие это пробела, отрицать невозможно. Лев Николаевич не просто льет много воды, но мастерски, даже как-то филигранно переливает ее из пустого в порожнее. Однако также невозможно отрицать и его литературные дарования, основанные на интересном, а главное, актуальном для его героев жизненном опыте, и определенную уникальность его слога, ценного уже ей одной. Компактное (всего-то неполных девятьсот страниц) произведение «Анна Каренина» — лучшее окно в мир толстовского слога. На него уйдет относительно адекватное количество времени, роман не заставит вас зевать, и позволит с максимальным кпд насладиться пусть не сюжетными оборотами, но образами и действием. А если пишет Лев Николаевич и похуже Достоевского, то уж сочинять он действительно могет. Так что, если упустили в свое время, насладитесь красивым сюжетом и действительно изящной, по-симпсоновски доброй иронией, пронизывающей все его образы. Ну и несмотря на всю воду и переливания, мне нравятся толстовские состоящие из сотен мазков монументальные описания того что его однофамилец Алексей Николаевич описал бы за один абзац, как и его убедительные в своей неловкости диалоги. Что-то есть в этой неловкости Толстого, что заставляет вас поверить, что именно так живые люди и разговаривают. Словно бы писательский ум не работает над своим диалогом, а выдает сразу первый пришедший вариант, дабы они выглядели живее. Это не просто так и один из самых экранизируемых и обожаемых во всем мире романов.

Такой простой и лаконичной, но до такой степени тяжелый и содержательный роман, с таким вневременным, не теряющим актуальности посылом. Роман пышет подавленной энергией, не свершенной деятельностью, закопанным талантом умнейшего, добрейшего человека, который так и не смог распуститься в среде неестественного для человеческого развития комфорта дворянских вольностей, наложенных на потомственную темноту. Но может в нем есть и что-то большее? Насколько Обломов отталкивает читателя своим тюленьим образом жизни и капризным поведением в минуты выхода из зоны комфорта, настолько он пробирает своим умом, запоздалым осознанием своих недостатков, настолько он радует своим пробуждением, явившим миру действительно интересного человека, который влюбляет окружающих и читателей одной силой своего обаяния. Тогда, когда для этого уже слишком поздно… Роман с иступленной родительской любовью кричит читателю: не растрачивайте свой ум и способности на мечты! Но менее красноречиво более тонко показана Гончаровым и обратная сторона личности, растерявшей себя в социуме и жизни удаленной от себя, что запрограммированная жизнь может оказаться не лучше сна Ильи Ильича. И что к ней приводят схожие причины: самоустранение от себя и работы над собой, пусть и с другой стороны. Что причина изоляции Обломова не только в нем, но и снаружи. Разве Андрей, направивший свою кипучую энергию исключительно на личное обогащение, намного лучше идеалиста Обломова? Разве он похож на классического положительного героя романтической истории? И разве выбор Ольги не является «выбором Эсмеральды»? Общественный вопрос поднимается в романе тонко и любопытно, умный Обломов уснул не только от сытой помещичьей вольности, но и от бессилия. Обломову не чужд труд ради великой цели, но суета и мещанское накопительство претит его идеалистичной натуре. Петербургский свет не дал умному человеку стимула к пробуждению, а тому не хватило жизненного опыта подстроиться. Коротенький роман легко проглатывается, и дает хороший мысленный толчок, а с возрастом начинает казаться намного глубже и интереснее.

Триллер, хоррор, драма — второе имя этого великого литератора. Его слог настолько легок и приятен, что читатель махом проглотит и переварит титанические объемы его текста, впитает все его глубокое содержание и еще с удовольствием перечитает. Даже самые промелькнувшие герои Достоевского врезаются в память, пока события с ослепительной скоростью несут вас по рельсам к пропасти в уютненьком купе «люкс» класса экспресса под названием «достоевщина». Такой приятный дискомфорт путешествия бодрит и держит в напряжении, а обрыв всегда застает врасплох, даже если вы перечитываете роман. В тексте писателя представлены персонажи, конфликты, добрые и дурные стороны, в ярчайших оттенках, лишенные какого-либо намека на плоскость. Да со вложенным в текст посылом можно быть не согласным, и это как раз тот случай, когда оно особенно приятно! Приятно поспорить со столь великим автором, выразить ему несогласие, породить собственную, столь сладкую для читателя, самостоятельно бегущую мысль. По моему скромному убеждению, знакомство можно начинать с любого романа Достоевского, но именно «Игрок» содержит полный заряд безумной энергетики писателя, полный набор персонажей его типажа, полный взгляд на судьбу человека, в компактном формате. Очень удобный шанс понять для вас ли оно вообще.

Николай Васильевич Гоголь — Тарантино от мира литературы, а «Мертвые души» — его «Криминальное чтиво». Есть легкий способ понять для вас этот в высшей степени нетипичный и стоящий особняком писатель — просто начните читать. Если писательский язык хватает вас за жабры и ведет, ведет, ведет, то это будет один из самых приятных читательских опытов вашей жизни. И не обязательно начинать с малого. Легкость слова, пышущая, я бы даже сказал андеграундная манера написания, легкая читаемость образов и глубочайших подтекстов, простоватый, немного даже грубоватый черный юмор, не позволяет вам даже на секунду осознать ужас и цинизм происходящего на страницах романа — все это не в состоянии существовать в подобном сочетании иначе чем на страницах книг Николая Васильевича. Самый уникальный текст самого уникального писателя.

Это тот роман после, прочтения которого, «Песнь льда и пламени» умрет для вас навсегда. Как Алексей Толстой умудряется запихнуть столько событий и образов в такой компактный текст для меня остается загадкой, как и легкость, с которой читается этот мельтешащий действиями и лицами эпос. Несмотря на название, действие «Петра» с интенсивностью многотомника перемалывает множество персонажей, сплетает множество судеб, приводит ко множеству развязок, оставляя самого Петра на роли только одного из многочисленных героев. Но великий русский император незримо присутствует в каждом слоге повествования. Будь то немой протест против очередного проявления заскорузлой старины, деятельная алчность свежих прогрессивных сил, искусно встроенные в его великое дело или личную жизнь маленькие судьбы героев, беспощадные враги, не видящие для еще нарождающейся России иной судьбы помимо прозябания на задворках истории. Это не борьба добра со злом, а полноценный эволюционный процесс, в котором в смертном бою сходятся противоположности социального устройства общества, и старина неизбежно отступает перед лицом прогресса. Затягивающая глубина романа не перестает манить читателя, на каком бы этапе прочтения он бы не находился, а виртуозный слог Алексея Толстого не позволяет ему утомиться чтением. «Петр I» очень долгое время являлся моей любимой книгой. Ровно до того момента, когда мои руки наконец не добрались до лидера нашей подборки.

Монументальный, несопоставимый ни с чем по масштабам, эпос человеческой жизни. Упоительное и опустошительное путешествие с объемнейшими, персонажами, являющими собой срез целого поколения, заставшего жизнь в момент важнейших исторических перемен. В яркий красках расписанный образ перемены эпох, заскорузлая старина, висящая на шее процветания огромнейшей страны, и с бескомпромиссным кровавым боем пробивающийся прогрессивный образ мышления. Размытость определения понятия «родина» во времена гражданской войны расставляет на пути героев сложнейшие загадки и испытания. Конфликт непринятия идеологии с неверной его трактовкой выливается в абсолютное непонимание происходящего, когда твой товарищ по идеологии вдруг начинает вести себя не лучше, чем ее враг, в своей слепоте обвиняя самого тебя. И какой жертвой может оказаться мечущийся, ищущий правду человек попав в жернова этого конфликта, когда в своей озлобленности на опричнину добрые и мягкие люди не замечают, как перенимают ее роль. Огромный ворох взаимного непонимания, сложных вопросов, препятствий, проходя через которые немногие выжившие герои буквально преображаются из обычных людей в персонажей библейских притч. На старте прочтения шолоховский слог может показаться пресным для восприятия, но ему нужно просто дать немного разогнаться. Когда события разворачиваются в яростный смерч войн, потерь и преображений, этот сухой слог начинает восприниматься как газетная хроника высочайшей художественной ценности. В реальность происходящего на страницах книги невозможно не поверить, от текста невозможно оторваться, а уход героев со страниц романа воспринимается вами как потеря хорошо знакомого вам человека. Как заядлый книголюб, ответственно заявляю: эмоции от прочтения «Тихого Дона» не сопоставимы ни с чем из прочитанного мной ни до ни после. Ну и невозможно не отметить вневременную актуальность подаваемого контекста, в котором можно отыскать ответы на злободневные вопросы звучащие десятилетия назад, сегодня и продолжат звучать в будущем. Работа всей жизни гениального человека.